Дата публикации: 11.01.2021
0
276
МОСКВА, 10 января 2021, Институт РУССТРАТ. Постепенное проявление итогов президентских выборов в США 2020 года активизировали дискуссию на тему будущей политики Соединённых Штатов по всем ключевым, внешним и внутренним, вопросам. Причём ведётся она, в основном, на основании традиционной картины мира, сложившейся на протяжении истекших сорока лет, и к настоящему моменту окончательно устаревшей.
Отсюда берутся многочисленные ошибочные прогнозы на тему, мол, «Байден лучше, чем Трамп, потому что он заинтересован в восстановлении и сохранении ялтинской политико-экономической системы». Откуда этот тезис взяли эксперты – совсем, однако, непонятно. Все знаки, которые подаёт, возможно, будущая администрация США, говорят о том, что градус противостояния с Россией будет только усилен.
Аналогичный тезис продвигается и в отношении эпидемии коронавируса. Мол, все имеющиеся на сегодня проблемы, как в глобальной экономике, так и на уровне конкретных межгосударственных отношений, являются результатом многоплановых последствий коронавирусной эпидемии. И как только с ней мировая медицина справится, мы все сможем вернуться в благодатные времена стабильного роста на глобальном рынке, характерного для первого десятилетия нынешнего века.
Тем не менее, существует и противоположная точка зрения. В своей книге немецкий экономист Клаус Шваб обосновал, что COVID-19 оказался лишь пресловутой последней соломиной, переломившей хребет верблюду, своим появлением лишь стронув и ускорив те процессы, которые уже и без того начинались в мировой экономике.
Что, в свою очередь, превращает возникший кризис в «уникальное окно возможностей», которым необходимо воспользоваться. В частности, для формирования нового капитализма без частной собственности («капитализма участников») на основе транснациональных предприятий.
Также упоминается перспектива отмены Бреттон-Вудской валютной системы и переход к цифровой криптовалюте («монетарная перезагрузка»), тотальная роботизация труда и введение универсального базового дохода, широкое внедрение передовых технологий, стирающих грань между человеком и машиной, а также формирование системы тотального контроля государства за гражданами, исключающего понятие личной индивидуальности.
В некоторых источниках статью Шваба «COVID-19: ВЕЛИКАЯ ПЕРЕЗАГРУЗКА» даже называют декларацией постиндустриального финансового капитализма. Истина, как водится, лежит посередине. Даже не потому, что мир уже давно живёт не в Бреттон-Вудской, а в Ямайской мировой финансовой системе, прямо признавшей право США сделать доллар вообще ничем не обеспеченным «зелёным фантиком». Причина гораздо глубже.
Клаус Шваб верно отметил ключевые фундаментальные рыночные процессы. Представления о рыночном механизме, основанные на теориях второй половины XIX века устарели, так как они исходили из абсолютности доминирования мелких собственников и незначительности масштабов товарно-денежных отношений, в то время как ещё с конца 90х годов ХХ века капиталистическая экономика исчерпала пространство для экстенсивной торговой экспансии и вышла в фазу ускорения процессов укрупнения масштабов бизнеса, то есть начала переход к борьбе транснациональных корпораций, занимающих монопольное (или близкое к нему) положение в своих нишах.
Более того, укрупнение промышленного капитала инициировало процесс укрупнения капитала финансового, благодаря открытому рынку и лёгкости трансграничных операций, ставшего доминирующим в мировой экономике в целом. Материальное производство сегодня вторично. На первое место вышла задача найти источник кредитов на запуск проекта и покупки патентных прав на использование у себя конкретных технологий.
В результате, если 200 лет назад крупнейшим бизнесом считались сырьевые и промышленные гиганты, вроде нефтедобывающей корпорации «Standart Oil» Джона Рокфеллера или автомобильного концерна «General Motors», до 2008 года на протяжении 77 лет подряд являвшегося крупнейшим производителем автомобилей в мире, то сегодня первые восемь строчек рейтинга мировых лидеров по размеру подконтрольных активов полностью состоят из финансовых фондов и крупнейших банков.
В том числе: ICBC (КНР, размер подконтрольного капитала – 2,81 трлн. долл.); HSBC (Британия, 2,68 трлн.); JPMorgan Chase (США, 2,35 трлн.); CCB (КНР, 2,24 трлн.); ABC (КНР, 2,12 трлн.); Bank of China (КНР, 2,03 трлн.); Citigroup (США, 1,86 трлн.); Wells Fargo (США, 1,42 трлн.).
Их суммарная совокупная прибыль по итогам 2013 года составила 175,5 млрд. долл. Это примерно равно размеру годовой балансовой прибыли такой экономики, как Россия, или немногим меньше доходности экономики ФРГ. А сумма подконтрольного им капитала приближается к четверти всего мирового ВВП.
Именно это и определяет, как смысл произошедшего на американских президентских выборах 2020 года, так и фундаментальную суть процессов, упомянутой Швабом, предстоящей мировой перезагрузки.
В США столкнулись не просто две системные партии с разными названиями и незначительными различиями в политических программах. И даже не две Америки, хотя последнее несколько ближе к истине. Произошла первая крупная битва между промышленным и финансовым капиталом, которую стоявшие за Трампом промышленники в итоге, похоже, проиграли. Хотя окончательные выводы делать рано, дождёмся 16 января.
Привычная нам сегодня цивилизация основывалась на извлечении прибыли из чего-то материального. Например, извлекаемого сырья (шахты, скважины, карьеры), или товаров, производившихся на конкретных заводах. Даже в кризисные периоды экономика поддерживалась государственными программами по возведению материальной инфраструктуры (дорог, мостов, портов). Банки в ней выступали только своего рода кошельками для хранения денег.
Тем самым формировалось физическое пространство для функционирования государства, как института управления экономическими процессами перераспределения прибыли. Причём института публичного и социального. В том смысле, что лица, официально наделяемые правом устанавливать правила и принимать законы избирались очно, потому имели конкретные фамилии имена и отчества. Индустриализация в США прочно связана с именем Рузвельта, возрождение германской экономики – с именами Ярмара Шахта и Конрада Аденауэра, а в Советском Союзе – с именем Иосифа Сталина.
То есть всегда существовало какое-то правительство, публично несущее ответственность за политику государства и её результаты. Даже вопрос возникновения войн непременно оказывался лишь результатом попытки конкретных стран захватить иностранные материальные источники с целью расходования создаваемой ими прибыли исключительно в пользу конкретной физической нации.
Победа Байдена, точнее, стоящих за ним мировых финансистов означает начало активного процесса трансформации сложившегося мира в новую систему, территориальной привязки больше не имеющую. Из формулы деньги-товар-деньги, товар исключается. Теперь деньги делаются непосредственно из денег, что в корне меняет суть экономики в целом.
Во всяком случае, экономики западной. Победившим крупнейшим финансовым состояниям нужен открытый, не разделённый (особенно таможенными и юридическими) границами мир, в котором бы они могли свободно перемещать капитал в любое место, сулящее извлечение прибыли, но так, чтобы процесс её получения не был связан с какими бы то ни было социальными обязательствами. Для чего, в первую очередь, они нацелены на ослабление государства, как института, и получение официального статуса корпоративной экстерриториальности.
По этой же причине не стоит ожидать появления, какого бы то ни было «всемирного правительства». Мы привыкли понимать любое государство как механизм самоорганизации общества для решения общесоциальных задач. То, как демократы в США боролись против Трампа, наглядно показывает, что «всемирным правительством» становятся советы директоров и ведущие акционеры транснациональных, в первую очередь финансовых, корпораций, которых на свои посты ни один народ, ни одной страны не выбирал.
Но при этом они располагают достаточной властью и ресурсами, чтобы достаточно эффективно влиять на выбор президентов. Более того, они могут даже нарушать публичные законы, считая подобное вполне приемлемым способом достижения желаемых целей.
В качестве примера. Официально цензура в США отсутствует, однако занимающие монопольное положение на рынке социальных сетей компании, вроде Facebook, Twitter, Youtube или Instagram, открыто цензурируют контент исходя исключительно из собственных корпоративных, зачастую прямо предвзятых, идеологических и откровенно тенденциозных представлений, повлиять на которые пользователи не в состоянии. То же самое касается практически всех мейнстримных СМИ, а в последние месяцы процесс уже начал затрагивать и массмедиа.
Отсюда вытекают три фундаментальные тенденции.
Во-первых, усилится масштаб подмены публично принятых законов, которые, по крайней мере, теоретически общество может оспорить или изменить через судебные решения или референдумы, на корпоративные «соглашения», на которые общество повлиять не в состоянии.
Наглядным примером тому может служить попытка отмены международно принятого «Договора о космосе» 1967 года через продвижение сугубо камерного и полностью частного корпоративного «Соглашения Артемиды», фактически ведущего к приватизации Луны, а далее и всего космического пространства.
Следствием этой тенденции станет ослабление института любых международных соглашений, так как финансовые корпорации себя с государствами не ассоциируют, потому не считают обязанными соблюдать обязательства, которые конкретно они на себя не брали.
Грубо говоря, международное обязательство США не является обязательным, скажем, для условных JPMorgan Chase или Citigroup. В то время как требования, установленные ими по факту для остального мира, как государственного, так и частного, обязательными должны становиться.
Во-вторых, идеальным для обеспечения надёжного корпоративного доминирования, становится мир «бедных, но счастливых людей». Владение собственностью позиционируется, как зло, мешающее всеобщему счастью. Смыслом жизни объявляется свобода от имущества и максимальная мобильность.
В перспективе это должно привести к падению уровня жизни и росту, до критического, уровня зависимости людей от сиюминутных доходов короткого периода. В условиях, когда все вокруг имеется только на условиях аренды, даже кратковременная потеря работы будет означать угрозу физического голода и даже смерти, если новая работа не найдётся достаточно быстро.
Уже сейчас, в частности, на условиях труда и уровне его оплаты в корпорации «Amazon» видно, что процесс ведёт к появлению массового согласия работать в условиях, близких к рабским. Потому что альтернативой становится перспектива голодать и спать под мостами в картонных коробках из-под холодильника.
В-третьих, стратегической целью становится максимальная атомизация общества с всемерным раздуванием в нем внутренних конфликтов по гендерному, расовому и любому другому признаку. С этой же целью усиливается разрушение любых исторических, культурных и религиозных основ социума.
Чем выше станет социальная разобщённость, тем ниже окажутся финансовые издержки по управлению населением. Особенно по мере развития технологий индивидуального социального контроля через социальные сети, доступ к образованию и даже к бесплатной еде, объем, и условия предоставления которой также легко управляется корпоративными решениями.
А канализация любого общественного недовольства предполагается через предоставление новому обществу медийно красивой глобальной цели построения «зелёного мира», борьбы против климатических изменений и требования скорейшего введения всеобщего безусловного дохода, предоставление которого считается задачей государственного бюджета. Тем самым общество ещё сильнее противопоставляется институту государства.
И вот это вот всё должно быть распространено на весь мир. Включая страны, придерживающиеся других культурных традиций. Более того, реализация изложенной стратегии в принципе начинает допускать вероятность ведения идеологических войн с несогласными странами, в том числе, с применением ядерного оружия.
Так как для сохранения целостности государств оно несёт неустранимую и недопустимую угрозу, в то время как сетевые корпоративные транснациональные структуры к ущербу от него восприимчивы слабо. Какой город нужно разбомбить, чтобы победить, скажем, «Microsoft», «Apple» или, тем более, «Facebook» с «Wells Fargo»?
Проекция изложенного выше на практическую плоскость экономики и политики планеты приводит к следующим выводам.
Внутри США, первые 1–2 года, «команда Джо Байдена» (подразумеваемая лишь как олицетворение стоящего за ней транснационального финансового капитала) займётся массовой зачисткой страны «от трампизма» с целью ликвидации тех американцев (свыше 70 млн.), которые поддерживали Трампа на выборах 2016 и 2020 годов. Не в смысле физического уничтожения, а, прежде всего их деморализации, раскола и лишения воли к сопротивлению даже на местном уровне.
Теоретически этот процесс может привести Соединённые Штаты к новой гражданской войне, но на взгляд «неизвестных отцов» (как сегодня уже часто называется возможное «мировое правительство») это будет лишь локальными беспорядками, мало касающимися всего им подконтрольного мира.
После ликвидации «внутренней угрозы» и перестроения государственного (и социального) институтов Америки под новую схему, начиная с 2022–2023 годов, следует ожидать активизации попыток агрессивного расширения изложенных правил и принципов на всё политическое и экономическое пространство, подконтрольное Западу сегодня. А это примерно 36–42% мирового ВВП.
Во внешней политике «победители» неизбежно будут стремиться к реколонизации Евросоюза и его перестройки под «новые принципы».
Важно понимать, что внутриевропейские проблемы сейчас носят аналогичный характер. Европейский финансовый капитал в ЕС также отрывается от промышленного и противопоставляется ему. Но будучи меньшим по размеру, он не в состоянии полностью повторить «американскую схему» самостоятельно. Что превращает его в классическую «пятую колонну», заинтересованную в интеграции «с лидирующими деньгами». В расчёте получить «достойное место» в новой системе управления миром.
Кроме того, активно поддерживаемая европейская программа перехода на водородную экономику предполагает относительно быстрое, за 10–15 лет, полное перестроение энергетической и прочей инфраструктуры континента, масштаб которой обеспечит транснациональному финансовому капиталу источники прибыли на перспективу практически до середины текущего века.
В существующем сегодня устройстве мировой экономики денег для столь грандиозного проекта объективно нет. Но если добиться отказа даже от Ямайской финансовой системы, и перевести финансы на сочетание криптовалюты с безусловным доходом, необходимые средства могут быть получены путём неограниченной эмиссии ничем не обеспеченных денег.
Благодаря отсутствию у потребителей возможности их как-либо копить, это позволяет не переживать по поводу угрозы инфляции. Во всяком случае, на уровне нынешних теоретических представлений о принципах функционирования финансовой системы будущего.
1 2
Источник: https://russtrat.ru/
Публикации, размещаемые на сайте, отражают личную точку зрения авторов.
dostoinstvo2017.ru
