ЯДЕРНАЯ ВОЙНА И АНТИРАЗУМ

Дата публикации: 07.05.2024

На первый взгляд, любая связь ядерной войны и антиразума должна казаться неопровержимой. Какой ещё вывод может иметь смысл? Могут ли дееспособные учёные или политики когда-либо осмысленно говорить о «разумной ядерной войне»?

«Рациональное немыслимо без своего иного, нерационального, и в реальности оно никогда не появляется без него». - Карл Ясперс «Разум и антиразум в наше время» (1952).

Истина часто противоречит здравому смыслу. Полностью правильные ответы на сложные вопросы, сразу могут быть неочевидны. Независимо от того, смотрим ли мы на Северную Корею и Соединённые Штаты; Индию/Китай/Пакистан; Россию и Соединённые Штаты или Израиль против Ирана, разумно заключить, что даже совершенно рациональные государства-противники иногда отдают предпочтение ядерному риску как стратегическому варианту [1].

Что могло бы быть задействовано в таких уникальных, но всё же правдоподобных расчётах? Чтобы ответить, каждый «игрок» в таких актуальных во времени сценариях противостояния чувствовал бы себя вынужденным искать «доминирование в эскалации». Хотя любые поиски внутри кризиса не обязательно должны быть иррациональными сами по себе, они всё равно могут привести к различным непредвиденным результатам. Будь то в результате сбоя компьютера или просчёта при принятии решения, совокупный вредный эффект полностью рациональных стратегических расчётов может оказаться «иррациональным».

Потребуется провести дополнительное аналитическое различие между непреднамеренной ядерной войной и случайной ядерной войной. По определению, случайная ядерная война может быть непреднамеренной. Однако, в свою очередь, непреднамеренная ядерная война не обязательно будет случайной [2]. Ложные сигналы, [3] например, могут быть вызваны механической/электрической/компьютерной ошибкой или злонамеренным компьютерным взломом, [4] не означают начала непреднамеренной ядерной войны. Вместо этого эти предупреждения соответствуют более уточнённому концептуальному описанию случайной ядерной войны.

Какие реальные вероятности могут быть связаны с неприемлемыми результатами? Научно обоснованного способа ответить на такой важный вопрос не существует. В логике и математике, вероятности всегда основываются на определяемой частоте соответствующих событий в прошлом. Поскольку ядерной войны никогда не было (такое событие было бы беспрецедентным или уникальным в своём роде), государствам, стремящимся на конкурентной основе к «доминированию в эскалации», придётся оценивать все соответствующие варианты ad hoc или «по тому, как сидят штаны». Это жёсткое ограничение никак не может быть обнадёживающим для стратегий какого-либо конкретного государства по предотвращению ядерной войны.

Это ещё не всё. Хотя стратегии, основанные на разуме, могут привести к непредвиденным результатам ядерной войны, стратегии, явно основанные на антиразуме, могут оказаться проблемными. При таких стратегиях ядерный конфликт будет результатом не стремления национальных лидеров к доминированию в эскалации, а принятия стратегических решений, сознательно оторванных от суждений, основанных на рациональности. Будучи доведением до абсурда, позиция абсурдна по своей сути, такое принятие решений может быть даже заведомо саморазрушительным.

Предотвращение ядерной войны всегда должно основываться на науке. Открытие закономерностей составляет начало любой науки. Важно отметить, что в мировой политике существует важнейшая общая нить, связывающая войну и мир. Эта «нить» - вечная человеческая борьба между разумом и антиразумом, экзистенциальный конфликт, который не проявляет никаких узнаваемых признаков какого-либо долговременного разрешения. В конечном счёте, эта первобытная и титаническая борьба оказывается определяющей, озабочены ли национальные политики предотвращением войны в целом или предотвращением ядерной войны в частности.

Необходимо предпринять интеллектуальные шаги. Необходимо сформировать основной аналитической нарратив. «Разум», - как мы можем выяснить по книге Карла Ясперса «Разум и антиразум в наше время» (1952), - «снова и снова сталкивается с фактом существования массы верующих, которые потеряли всякую способность слушать, не могут воспринимать логические аргументы и сознательно придерживаются абсурда». Это оскверняющее противостояние было бесконечно и невыносимо смертоносно. Забегая вперёд, можно сказать, что это легко может стать «всеядным».

Как насчёт «микрокосма», отдельной личности? Каковы идентифицируемые человеческие источники «макрокосма», пагубной «массы человечества»? Почему скопления антиразума должны усиливать перспективы ядерной войны? Почему эти трудновообразимые перспективы продолжают расти даже при отсутствии иррациональности в принимаемых решениях?

До тех пор, пока национальные лидеры не подготовятся к ответам на эти сбивающие с толку и взаимосвязанные вопросы, шаблонные усилия по предотвращению ядерной войны будут тщетными. Со временем, хотя это и не поддаётся научной проверке, Израиль и Иран вступят в ту или иную форму ядерных противоречий, так же как Северная Корея и Соединённые Штаты; Индия и Пакистан или Индия/Китай [5]. Очевидно при наихудшем сценарии, растущие разногласия, относительно Украины и европейской безопасности, могут привести к неконтролируемому ядерному конфликту между Соединёнными Штатами и Россией.

Что же тогда?

При рассмотрении этих сценариев соображения разума и антиразума будут смешиваться с некоторыми сбивающими с толку внутригосударственными соображениями принятия решений. Многое будет зависеть от того, в какой степени национальные правительства (будь то уже обладающие ядерным оружием или «только» потенциально обладающие ядерным оружием) являются демократическими или авторитарными. В современных примерах, связанных с авторитарными режимами уже обладающими ядерным оружием или готовящимися стать таковыми, Северная Корея, Китай, Россия, Пакистан и Иран, являются государствами, где принятие официальных решений остаётся более или менее неподверженным влиянию общественного мнения. В этих непрозрачных случаях отстранение vox populi («голоса народа») от сложных соображений «высокой политики» (ядерная война и ядерный мир) было бы верным по определению [6].

Это ещё не всё. Среди крупных демократических стран, таких как Соединённые Штаты, массовое отступление от здравого смысла и рациональности может «перекинуться» на чувствительные области принятия решений в сфере национальной безопасности. Такое ощутимое влияние сегодня может даже помочь объяснить избрание Дональда Трампа в Америке в 2016 году. Эти выборы наделили полномочиями по ведению ядерной войны [7] самопровозглашённого поборника антиразума [8]. Самое тревожное, что этот американский поборник анти-мышления (например, «ядерное оружие могло бы помочь против ураганов») уверенно ожидает предстоящих президентских выборов. Он вполне может быть избран снова.

Credo quia absurdum [Верую, ибо абсурдно], предупреждал древний философ Тертуллиан. «Я верю, потому что это абсурдно».

Хотя Дональд Трамп на посту президента не использовал вариант ядерной войны, он позволил Ким Чен Ыну модернизировать и ускорить, против Соединённых Штатов, военные ядерные приготовления Северной Кореи. Парадоксально, но в этом «геополитическом контексте, основанном на отношении» [9], жёстко говорящий, но интеллектуально неподготовленный президент Трамп позволил противнику уже обладающему ядерным оружием стать более могущественным и грозным [10]. И всё это у президента, который хвастался своими личными отношениями с северокорейским лидером. В одном особенно ужасном приступе бессвязности Трамп сказал: «Мы влюбились друг в друга».

Если не считать растущих угроз ядерной войны со стороны президента России Владимира Путина из-за Украины, то для США не может быть более важной проблемы национальной безопасности, чем предотвращение ядерной войны. Соединённым Штатам следует немедленно более эффективно совершенствовать свои стратегии, основанные на разуме. Среди прочего, эти усовершенствования должны включать тщательно выверенные ядерные стратегии эскалации доминирования [11].

Это ещё не всё. Что касается этих императивных уточнений, то они будут иметь различные смысловые нюансы. По крайней мере, частично, проблема любой жизнеспособной политики национальной безопасности США останется проблемой «воли». Будут ли соотечественники оппоненты готовы отказаться от обнадёживающих обещаний «веры» (включая даже обещания бессмертия) при таких допустимых интересах разума [12]?

Не нужно быть дисциплинированным аналитиком, чтобы ответить на этот вопрос точно и откровенно. Вера, как мы узнали ранее от Зигмунда Фрейда, является удобным выражением антиразума или «исполнения желаний» [13]. Никогда не может быть более плодотворного преимущества воли, чем обещание власти над смертью [14].

Разум, антиразум и власть над смертью

На данный момент настало время для более серьёзной аналитической конкретики и расширения интеллектуальных нюансов. Студентов, изучающих мировую политику, всегда инструктировали, что их предмет сосредоточен на различных размышлениях о «власти»? Эти расплывчатые инструкции не были ошибочными экс-гипотезами, но – до сих пор - они не смогли идентифицировать единственную величайшую из мыслимых форм власти. Это власть над смертью. Такая мощь, на первый взгляд, тесно переплетена с вопросами ядерной войны и мира, что является главной «игрой наций» в мире, который становится ядерным? Ядерное сдерживание - это «игра», в которую некоторым мировым лидерам, возможно, когда-нибудь придётся сыграть. В связи с этой серьёзной ответственностью эти лидеры могли бы целенаправленно изучать экзистенциально сложную игру или заниматься этим невпопад и неумело. В любом подобном соревновании теоретически были бы возможны рассчитанные корыстные «игры», но все выгодные ходы по-прежнему должны основываться на возросших возможностях оценки стратегических угроз.

«Победа» в мировой политике не означает того, что она означала традиционно. Победа не может больше заключаться в приобретении геополитического превосходства или гегемонии во время внутренних острых приступов конкурентного принятия рисков. В настоящее время победа должна заключаться в обеспечении более широких системных форм сотрудничества и более предсказуемых стабильных правил деэскалации.

Это ещё не всё. Жизнеспособная глобальная цивилизация представляет собой непременное условие физического выживания каждой нации. Однако, в конечном счёте, любая такая цивилизация [15] должна основываться на чем-то большем, чем некий предположительно позитивный «баланс сил». Такая органичная мировая цивилизация должна была бы основываться на подходящих представлениях о «космополитизме» [16] или «единстве» человечества [17].

Тем не менее, даже учёным, ориентированным на теорию, и политикам придётся учитывать практические вопросы и программы. Посредством наших выборных национальных лидеров, которые, вероятно, будут настаивать на том, что надлежащий акцент на теоретической доработке уже сделан, обучения отмеченных должностных лиц на высокорейтинговых программах для выпускников больше не будет достаточно. То есть, исследования ядерных стратегий должны основываться на утончённой логике и научном методе, а также меньше погрязать в вымученном синтаксисе американского лидера, который утверждает, что «любит малообразованных» [18].

Контроль над распространением ядерного оружия станет всё более важным и потенциально главенствующим императивом национальной безопасности. Ни при каких обстоятельствах ни один дееспособный учёный или политик не должен рекомендовать распространение ядерного оружия. Хотя такое предупреждение должно звучать совершенно очевидно и неопровержимо, так было не всегда. Ранее это, фактически очевидное заблуждение, содержалось в стратегических рассуждениях. Тогда официально это называли - «теория дикобраза» [19].

Любое одобрение распространения ядерного оружия представляло бы собой доведение стратегической ошибки до абсурда. Среди соответствующих опасностей, связанных с принятием стратегических решений, было бы проблематично предположить, что доверие к ядерному сдерживанию должно положительно коррелировать с ожидаемым масштабом разрушительной угрозы. С точки зрения создания стабильного ядерного сдерживания вероятность того, что фактически любой ядерный конфликт между государствами может быть обратно пропорционален величине катастрофического ущерба (нелогичная гипотеза), требует особенно тщательного изучения [20].

Однако это всего лишь «неофициальное» предположение, поскольку оно касалось бы уникального события, возможности прогнозирования которого, резко ограничены. Поскольку истинные математические вероятности всегда должны основываться на заметной частоте соответствующих событий в прошлом, события, которые являются уникальными (такие как ядерная война), могут быть «предсказаны» только с помощью ненаучных методов. В принципе, никакие такие «прогнозы» не могут иметь «окончательного» значения для выработки стратегии.

Преднамеренная или непреднамеренная ядерная война

Будут существенные разветвления. Что касается устанавливаемой вероятности ядерной войны, то одно производное понимание должно быть основным или самоочевидным. Это понимание предусматривает, что различия в вероятности будут зависеть от того, будет ли конкретный конфликт, о котором идёт речь, преднамеренным или непреднамеренным.

Затем следует провести дальнейшее разделение между непреднамеренной ядерной войной, вызванной ошибками в расчётах (ядерная война в результате просчёта), и войной, вызванной случайностью, компьютерным взломом или сбоем в работе компьютера. Никакие значимые научные оценки вероятности ядерной войны никогда не могли бы быть сделаны без таких предварительных концептуальных разграничений.

В качестве основных направлений стратегии, воздух, суша и космос, каждый склонен к дальнейшей милитаризации и дальнейшему расширению подготовки к ядерной войне [21]. В этой связи ожидаемо наибольшее беспокойство вызывает возрастающие риски ядерного кризиса и ядерного конфликта, особенно ядерной войны, вызванной случайностью или просчётом.

Это ещё не всё. Проблемой распространения ядерного оружия десятилетиями занимались компетентные ядерные стратеги, иногда одарённые мыслители, которые уже тогда понимали, что любые предполагаемые выгоды от распространения ядерного оружия перевесят соответствующие издержки [22]. Наиболее очевидными здесь были бы риски связанные с непреднамеренной ядерной войны, случайной ядерной войны, ядерной войны в результате иррациональности/государственного переворота или ядерной войны в результате просчёта [23].

На данный момент это остаётся неоспоримым допущением. Очевидно, что это не изменит «вестфальскую» [24] систему международных отношений и международного права, впервые завещанную официальными кодификациями международных договоров в 1648 году. Сегодня эта система воинственного национализма по-прежнему укоренена в структурной анархии и усугубляется хаосом [25].

«Баланс мировых сил»

Исторически сложилось так, что идея баланса сил – идея, вариантом которой является баланс страха ядерного века [26] - никогда не была чем–то большим, чем простой метафорой. Помимо прочих недостатков и обязательств это никогда не имело ничего общего с установлением истинного и поддающегося расчёту равновесия. А поскольку любое такое «равновесие» всегда является вопросом индивидуального и субъективного восприятия, противоборствующие государства никогда не могут быть достаточно уверены в том, что стратегические обстоятельства складываются в их пользу. Как следствие, каждая сторона в вестфальском миропорядке постоянно опасаться, что она окажется «на втором месте» или вообще останется позади.

Со временем среди национальных государств постоянный поиск баланса, хотя традиционно и обнадёживающий, может привести лишь к увеличению масштабов незащищённости, неравенства и экзистенциального дисбаланса.

В начале холодной войны (то, что нынешний автор в настоящее время называет «Первой холодной войной») Соединённые Штаты впервые начали систематизировать зачаточные подходы к ядерному сдерживанию и ядерной войне. В то, более простое время, мир был жёстко биполярным, а явным врагом был Советский Союз. Более того, благодаря общему знанию об ужасах, которые прекратились (временно) в 1945 году, каждая сверхдержава признала насущную необходимость расширения глобального сотрудничества (особенно через Организацию Объединённых Наций) в качестве необходимого дополнения к традиционной готовности к национальным конфликтам.

С началом ядерной эры американская государственная безопасность, изначально, основывалась на мрачной примитивной угрозе «массированного возмездия». Со временем, особенно в годы правления Кеннеди, эта крайне разрушительная стратегия была смягчена более тонкой и нюансированной угрозой «гибкого реагирования». Попутно, поэтапно разрабатывалась последовательная и обобщённая американская стратегическая доктрина, призванная, на более систематической основе, учитывать практически все мыслимые виды враждебных военных столкновений.

Научная и исторически обоснованная, эта доктрина разрабатывалась осознано и с очень продуманной осмотрительностью. Однако при её фактическом осуществлении многое оставалось на «волю случая». В этом отношении показательным примером является Карибский кризис 1962 года.

Стратегическая доктрина, как уже поняли «военные интеллектуалы» предыдущего поколения [27], представляет собой «сеть». Разумно, что только тот, кто «забрасывает», может рассчитывать на «улов». Но даже преимущества «забрасывания» обязательно сохраняют зависимость от определённых специфических соображений индивидуальной человеческой личности.

В различные моменты конкретного кризиса основные лица, принимающие решения, будут находиться за пределами любого прогнозируемого понимания. Затем, заглядывая вперёд в отношении потенциальных угроз ядерной войны и кризисов, непостижимый индивид, принимающий решения, может взаимодействовать различными непредвиденными способами с другими сложными факторами, возможно, создающими множащуюся силу, а также ранее невиданный синергетический эффект. Что тогда?

В стратегическом планировании и мышлении всегда будут существовать неустранимые неопределённости. Перед лицом таких постоянных превратностей, задача должна состоять не в том, чтобы полностью предотвратить их (что было бы невозможно), а в том, чтобы интеллектуально подготовиться ко всем известным и прогнозируемым случайным обстоятельствам. Чтобы выполнить такую подготовку, объяснения не должны фокусироваться на охвате всех мыслимых объясняющих переменных, а только на тех, которые необходимы для теоретического понимания [28].

В течение некоторого времени после распада Советского Союза мир становится в большей степени многополярным. Тем не менее, в настоящее время мы наблюдаем эволюцию второй холодной войны. На этот раз, по крайней мере, в принципе, между Вашингтоном и Москвой, вероятно, будет больше точек соприкосновения интересов и взаимодействия. Возрастающая стратегическая значимость Китая указывает на действительно фундаментальный переход от «жёсткой биполярности» к развивающимся формам трёхполюсности. Начавшееся весной 2024 года расширение ядерной программы конкурирующей с Китаем Индии приведёт к ещё более сложным последствиям.

Детали будут иметь значение. Наряду с агрессивной войной и геноцидом против Украины, Москва продолжает наращивать производство межконтинентальных баллистических ракет и вспомогательной инфраструктуры для МБР. Отчасти это предсказуемая реакция России на сохраняющиеся страхи, что Америка может расширить свои планы по противоракетной обороне в Европе [29] и (как следствие) что Соединённые Штаты расширяют планы НАТО по продвижению стратегии «окружения».

В такое непростое время удобно определять очаги тревоги. Американские специалисты стратегического планирования уделяют особое внимание Северной Корее и Пакистану, которые уже обладают ядерным оружием, а также ядерным перспективам Ирана [30]. Среди других ключевых вопросов, неоднократные призывы Тегерана к «устранению» Израиля как государства были направлены на уничтожение; [31] согласно закону, это представляет собой документально подтверждённые «подстрекательства к геноциду». Военные ядерные разработки в Северной Корее, Индии, Пакистане, Китае и Иране иногда могут демонстрировать синергетические эффекты. Эти обстоятельства будут в значительной степени непредсказуемыми и потенциально непреодолимыми [32].

Также должны быть соображения справедливости, основанные на законе. Nullum crimen sine poena – «Ни одно преступление не остаётся без наказания» - был ключевым принципом правосудия, подтверждённым в Нюрнберге в 1946 году. Этот императивный принцип берёт своё начало в еврейской Библии и производном от неё Lex Talionis, или «закон возмездия» [«око за око, зуб за зуб»].

Стратегическая неактуальность «Соглашений Авраама»

Несмотря на распространённую точку зрения, соглашения Авраама, достигнутые при посредничестве Трампа, не окажут заметного влияния на предотвращение ядерной войны на Ближнем Востоке [33]. Если уж на то пошло, из-за очевидной цели этих соглашений ослабить иранскую мощь, Иран стал агрессивней. Вскоре некоторые крупные суннитские арабские государства (вероятно, Египет и/или Саудовская Аравия) смогут снова почувствовать непреодолимые стимулы к созданию ядерного оружия. С установлением контроля над Афганистаном со стороны «Талибана» Пакистан, и без того обладающий ядерным оружием, вероятно, приобретёт больше непосредственного влияния в регионе, в том числе в стратегическом отношении, которое вызывает экзистенциальные опасения в Дели. Наиболее тревожным среди этих действий является открытый крен Исламабада в сторону уменьшения размеров сил сдерживания («ведения войны») ядерного оружия.

В таких неоднозначных и пересекающихся случаях могут возникнуть более или менее правдоподобные подозрения иррациональности противника [34]. Что касается таких «особых» ситуаций, когда руководящие элиты в Пекине, Исламабаде, Дели, Тегеране или где-либо ещё могут когда-нибудь оценить предполагаемые национальные или религиозные обязательства выше, чем национальное выживание, то сомнительная логика сдерживания может потерпеть неудачу. Такой сбой не обязательно должен быть постепенным и контролируемым. Вместо этого это может быть стремительным и катастрофическим [35].

Любой такой пугающий сценарий «возможно, маловероятен», но это ни в коем случае не является невероятным. Этот расчёт вероятности, основанный на сомнениях, фактически обусловлен различными ограничениями науки. Никто не может с уверенностью говорить о вероятности уникальных событий (все вероятностные суждения должны основываться на определяемой частоте прошлых событий). К счастью, ядерной войны никогда не было, но это отсутствие также свидетельствует о неспособности науки предложить полезные и значимые прогнозы. Уместная здесь ирония должна быть столь же очевидной, сколь и ошеломляющей.

Лидерам всегда важно понимать, что возможны взаимодействия или синергия между меняющимися противниками и их особыми связями с Китаем, Индией, Сирией и Россией. При преодолении таких стратегических угроз должен возникнуть новый вопрос: поможет ли «Вторая холодная война» нашей планете, находящейся под серьёзной угрозой, или приведёт её к дальнейшей деградации? Такие запросы всегда должны представлять собой интеллектуальные вопросы, а не узко политические. Прежде всего, их необходимо рассматривать на высоком аналитическом уровне.

Потенциальная проблема ядерного терроризма

Стратегическому курсу, возможно, придётся иметь дело с разнообразным набором субнациональных угроз, связанных с терроризмом с применением оружия массового уничтожения. До сих пор мятежные противники иногда могли противостоять государствам, подвергая их серьёзной опасности, на самых разных театрах военных действий, но они никогда не были способны представлять какую-либо катастрофическую опасность для национального Отечества. Но, в настоящее время, с учётом неуклонно растущей вероятности появления враждебных террористов, оснащённых ОМУ, а в будущем, возможно, и террористов хорошо вооружённых ядерным оружием [36], человечеству, возможно, придётся столкнуться со стратегическими ситуациями, в которые перспективы могут оказаться ещё более опасными.

Для Соединённых Штатов, в частности, постоянно ухудшающаяся ситуация на Украине предвещает повышение вероятности терроризма с применением оружия массового уничтожения против американской территории и некоторых союзников. Детали противостояния остаются неясными, но риск возрождения/реорганизации и усиления ИГИЛ-К других исламистских группировок также не могут предвещать ничего хорошего для принятия рациональных решений врагом. Что тогда?

Чтобы справиться с любой подобной беспрецедентной ситуацией в области безопасности, национальным лидерам необходимо будет «вооружиться» существовавшими ранее ядерными доктринами и стратегиями. По определению, любые подобные доктрины и стратегии не должны представлять собой разовую реакцию на серьёзные угрозы. Точнее, из-за того, что научное значение выражает общие характеристики, такие доктрины и стратегии должны быть сформированы в соответствии с широкими категориями стратегических возможностей. В отсутствие таких ранее разработанных концептуальных категорий реакция правительств, несомненно, окажется крайне неадекватной.

В заключение нам необходимо подумать об эффектах синергии: между военными и невоенными угрозами могут иметь место эти зловещие пересечения. Например, потенциально наиболее зловещим был бы эффект синергии, возникающий между распространением ядерного оружия и пандемией заболеваний. В наихудшем варианте это совпадение «эпидемии» ядерной войны созданной человеком и естественной эпидемии патогенных микроорганизмов [37]. Естественно, что все стороны любой ценой должны избегать подобного «умножения силы».

Рациональность против иррациональности

С самого начала вся стратегическая политика основывалась на некотором основополагающем предположении о рациональности. Американцы всегда исходили из того, что их враги, как государства, так и террористы, неизбежно будут ценить своё собственное выживание выше, чем любые другие предпочтения или комбинацию предпочтений. Но это основное допущение больше не следует принимать как должное.

Выражения иррациональности принятия решений могут принимать различные и частично совпадающие формы. Эти формы включают:

беспорядочную или непоследовательную систему ценностей;
ошибки в вычислениях;
неспособность эффективно взаимодействовать;
случайные или бессистемные влияния при принятии или передаче конкретных решений;
и внутренний диссонанс, порождаемый любой структурой коллективного принятия решений (т.е. собраниями людей, у которых отсутствуют идентичные системы ценностей и/или организационные механизмы которых влияют на их готовность действовать в качестве единого национального органа, принимающего решения).

Столкнувшись с врагами, джихадистскими [38] государствами и террористами, мировые лидеры должны оперативно разобраться, что наши основные угрозы нанести ответный удар на агрессию первого удара [39] могут остаться незамеченными. Это справедливо независимо от того, будут ли Соединённые Штаты угрожать массированным возмездием (MAD) или более постепенными и взвешенными формами возмездия, согласно теории использования ядерного оружия (NUT) [40]. В ближайшие месяцы и годы угрозы антиамериканских террористических группировок (например, «Талибан», ИГИЛ-К, «Хезбалла» и т.д.), что «мы выследим и уничтожим вас», скорее всего, останутся без внимания.

Любая разумная ядерная доктрина должна признавать непреходяще важной связь между правом и стратегией. С точки зрения официального международного права [41] некоторые формы превентивного или оборонительного первого удара известны как упреждающая самооборона [42]. Ожидая возможной иррациональности противника, когда потребуются такие защитные военные действия, чтобы защитить разделённую на части родину человечества от различных форм нападения с применением ОМУ?

Актуальность международного права

Хотя они обычно подчиняются стратегии, для лиц, принимающих решения, и командиров существуют важные юридические вопросы. Напоминая о том, что международное право является частью законодательства Соединённых Штатов, [43] в первую очередь в статье 6 Конституции США («Положение о верховенстве») и в деле Верховного суда 1900 года («Пакете Гавана»), каким образом упреждающие действия военной обороны можно привести в соответствие с конвенционными и обычными обязательствами? Этот важнейший вопрос должен быть поднят и на него должен быть дан ответ.

С точки зрения международного права, всегда необходимо отличать упреждающие удары от «превентивных». Упреждение - это военная стратегия нанесения удара первым в расчёте на то, что единственной предсказуемой альтернативой будет собственное поражение. Превентивный удар наносится государством, которое считает, что силы противника вот-вот нападут. Превентивный удар, с другой стороны, наносится не из-за какой-либо реальной обеспокоенности по поводу «неминуемых» военных действий, а скорее из-за опасения некоторого долгосрочного ухудшения складывающегося военного «баланса».

При упреждающей атаке время, на которое можно предвидеть действия противника, предположительно очень короткое; однако при превентивном ударе интервал ожидания значительно длиннее. Связанной с этим проблемой здесь является не только практическая трудность точного определения «неизбежности», но и неявные проблемы отсрочки. Откладывание оборонительного удара до тех пор, пока непосредственная угроза не станет более ощутимой, может нанести экзистенциальный ущерб. В любом случае, обращение любого государства к «упреждающей самообороне», может быть ядерным или неядерным и быть направлено как против ядерного, так и против неядерного противника.

Любое подобное действие, связанное с применением ядерного оружия одной или несколькими сторонами, может обернуться катастрофой.

Основные вопросы целеуказания ядерного оружия и стратегической доктрины

Мой покойный друг и когда-то частый соавтор, генерал Джон Т. Чейн, бывший главнокомандующий Воздушно-космическими силами США (CINCSAC) и директор штаба по стратегическому целевому планированию (JSTPS), понимал, что некоторым мировым лидерам необходимо будет рассмотреть и пересмотреть ключевые вопросы целеуказания ядерного оружия [44]. Соответствующие оперативные проблемы здесь будут касаться существенных различий между нацеливанием на гражданское население и города противника (так называемая цель «противоположной ценности») и нанесением ударов по военным объектам/инфраструктурам противника (так называемая цель - «противодействующая сила»). Как ни странно, большинство национальных лидеров, вероятно, до сих пор не осознают, что суть «массированного возмездия» и «взаимного гарантированного уничтожения» (MAD) в 1950-х и 1960-х годах всегда заключалась в планировании целей противоположной ценности.

Любая подобная частично возрождённая военная доктрина может показаться варварской или бесчеловечной, но альтернативой будет использование менее надёжных систем ядерного сдерживания, откровенная кодификация стратегии противодействия нацеливания на «противоположные ценности» может стать лучшим способом предотвращения миллиона смертей среди гражданского населения (т.е. смертей в результате ядерной войны и/или ядерного терроризма). Ни превентивное действие, ни нацеливание на противоположные ценности никогда не смогут гарантировать абсолютную безопасность планеты Земля. Тем не менее, по-прежнему крайне важно, чтобы Соединённые Штаты и другие государства, обладающие ядерным оружием, привлекали талантливых стратегических мыслителей [45] к работе над этими и всеми другими вопросами ведения ядерной войны [46].

В первый раз [47], когда мировому лидеру приходится сталкиваться с настоящим ядерным кризисом, его/её реакция не должна быть случайной. Эта реакция должна органично вытекать из обширной и заранее выверенной стратегической доктрины. Из этого следует, что национальные лидеры должны тщательно продумать, как лучше всего сформировать и кодифицировать эту сложную доктрину [48]. Какими бы ни были эти детали, лидеры должны с самого начала признать системный [49] характер нашей «проблемы мирового порядка» [50].

Любая общемировая система права и управления властью, которая стремится избежать ядерной войны, должна сначала признать основополагающую аксиому: война и геноцид [51] как вопиющие преступления по международному праву, не должны быть взаимоисключающими. Напротив, как можно узнать из истории, война может быть осуществлена как «эффективный» метод национального, этнического, расового или религиозного уничтожения [52]. Когда речь идёт о ядерной войне, этот аргумент становится неопровержимым.

Глобальное спасение всегда должно выходить за рамки узких физических форм выживания. На карту поставлено не «просто» явное выживание Homo sapiens как отдельной животной формы жизни, но и неотъемлемые человеческие качества вида, то есть совокупность его индивидуальной души [53], стремящейся к «искуплению» [54]. Однако на данный момент слишком мало представителей вида проявили сколько-нибудь значимое понимание этого менее осязаемого, но всё ещё жизненно важного варианта выживания человека [55].

Предотвращение ядерной войны и стратегическое «сдерживание»

Настало время снова начать беспокоиться о ядерной войне, но одного беспокойства будет недостаточно. Единственным разумным применением ядерного оружия на этой планете, находящейся под угрозой, по-прежнему будет использование его в качестве элемента контролируемого сдерживания, а не в качестве реального оружия войны. В концептуальном плане основополагающие принципы такой рациональной дипломатической позиции были заложены задолго до появления ядерного оружия. В своей популярной классической книге О Войне (особенно в главе 3 «Планирование наступательных операций») древнекитайский стратег Сунь-Цзы кратко напоминает: «Покорение армии противника без боя - это истинная вершина совершенства».

Нет более убедительного стратегического изречения. На самом деле, эта мудрость в чистом виде представляет собой то, что важно знать американским стратегам, командирам и политикам. В мировой политике, во-первых, было бы лучше вообще не иметь врагов, но таким высоким надеждам не хватало бы какой-либо разумной основы. Это всегда будет оставаться неосуществимым.

Для Соединённых Штатов потенциально нежелательные последствия на Украине сами по себе не увеличивают перспективы ядерной войны, но, в общем, это предполагает растущее ослабление американской мощи. Помимо прочего, это соответствующее уменьшение может породить различные региональные или глобальные кризисы, которые приведут Соединённые Штаты к более широкому кругу сценариев использования оружия массового уничтожения, зловещих нарративов, связанных с войной и террором. Даже если США сами напрямую не будут вовлечены в подобные кризисы, другие государства или, возможно, даже мир в целом может оказаться втянутыми в ядерные крайности.

Что же тогда?

Незамедлительно, насколько это возможно, национальные лидеры должны провести все необходимые интеллектуальные и аналитические приготовления, для предотвращения любого ядерного «эндшпиля». При выполнении этой обязанности особое внимание следует уделять пересекающимся сценариям непреднамеренной ядерной войны, нарративам, относящимся как к случайному ядерному конфликту, так и к ядерной войне как результату просчёта руководства. Хотя перспективы «непродуманной» ядерной войны никогда не следует преуменьшать, особенно на фоне усиления глобальных сил иррациональности [56] и антиразума, по-прежнему необходимо поддерживать на максимально возможном уровне подготовку надёжного стратегического и тактического ядерного сдерживания.

Неуклонно разрастающиеся признаки ядерной войны в настоящее время являются серьёзной причиной для беспокойства. С одной стороны, воинственная риторика Владимира Путина сильно напоминает «первую холодную войну». Однако, с другой стороны, жёсткая позиция российского президента сигнализирует о продолжающемся расширении «второй холодной войны», Гоббсовского «естественного состояния» [57], более нестабильного, чем его первоначальные проявления в конце 1940-х, 1950-х и 1960-х годах. Более того, все выявляемые риски могут усугубляться тем, что Карл фон Клаузевиц, как известно, назвал «трениями».

«Трения», как мы узнали от прусского стратега XIX века, означают «разницу между войной на бумаге и войной такой, какая она есть на самом деле» [58]. В нынешней мировой системе, постепенно переходящей от анархии к хаосу, это различие может оказаться более существенным, чем раньше. При ближайшем рассмотрении, ничто в этой хрупкой системе не может быть названо «таким, как обычно». В мире, всегда присутствующие силы антиразума, которые могут объединиться с технологиями создания ядерного оружия, сейчас самое «подходящее время» чтобы задуматься о предотвращении войны [59].

Какой должны быть реальная оперативная корреляция такого мышления? Единственный рациональный способ ответить на этот вопрос - начать последовательную борьбу «разума с разумом». В конце концов, чтобы «победить» в титанической борьбе против ядерной войны и антиразума, наша общепланетарная задача должна быть переосмыслена как сугубо интеллектуальная. В любой такой борьбе, как экспертам, так и политикам придётся вернуться к своим должностным ролям в научных вопросах. Это означало бы действовать не как предполагаемые создатели политики национальной безопасности, а как обобщающие фильтры того, что является наиболее важным [60].

Резкие заявления Владимира Путина о том, что ядерная война является потенциально рациональной военной политикой России, следует воспринимать со всей серьёзностью. Это так, несмотря на то, что любое применение Россией ядерного оружия первой против Соединённых Штатов или их вооружённых сил, вероятно, может представлять собой вопиющее проявление антиразума. В конечном счёте, антиразум никогда не следует исключать ipso facto как потенциальную причину ядерной войны.

Пришло время подвести итоги. Существует множество способов, некоторые из которых являются синергетическими, при помощи которых как рациональные, так и иррациональные противники могут оказаться втянутыми в ядерный конфликт. Независимо от того, происходит ли это интуитивно или как «гром среди ясного неба», иррациональные противники могут однажды обнаружить, что ими движет высшее проявление антиразума – безумие [61]. Здесь, в качестве производной, мы могли бы также вспомнить философски пророческую последовательность разрушения, описанную классическими греческими трагиками:

«Кого Бог желает уничтожить, того Он сначала делает безумным» [62].

***

[1] В исследованиях мировой политики рациональность и иррациональность приобрели очень специфические значения. Точнее, субъект (государство или субгосударство) будет определённо рационален в той мере, в какой его руководство всегда ценит национальное выживание выше, чем любые другие мыслимые предпочтения или комбинацию предпочтений. И наоборот, иррациональный субъект не всегда может демонстрировать такой определяемый порядок предпочтений.

[2] Как напоминает Герман Кан в своей книге «Об эскалации» (1965): «Все случайные войны являются непреднамеренными, но не наоборот».

[3] Результатом ложных предупреждений может стать реальная опасность внезапного нападения. Теоретик ядерной войны Герман Кан однажды провёл тонкое различие между внезапным нападением, которое является более или менее неожиданным, и тем, которое происходит «ни с того ни с сего». Первое, по его словам, «...скорее всего, произойдёт в период напряжённости, которая не настолько велика, чтобы преступник, по сути, был готов к ядерной войне....». Однако совершенно неожиданное нападение может быть совершено без какого-либо, сразу заметного, напряжения или предупредительного сигнала. Эта конкретная подгруппа сценария внезапного нападения может быть трудно реализуема для получения ощутимой выгоды в стратегии национальной безопасности. (См.: Герман Кан, Размышляя о немыслимом в 1980-х годах (Simon & Schuster, 1984)).

[4] Эта перспектива теперь включает в себя вероятное появление так называемых «кибернаёмников».

[5] В ходе поддающихся проверке испытаний, проведённых в марте 2024 года, Индия продемонстрировала способность своей МБР Agni-5 к МИРВ (с разделяющимися и независимо наводящимися ядерными боеголовками).

[6] Эта отстранённость является функцией «массы». Из книги швейцарского психолога Карла Г. Юнга «Нераскрытое я» (1957): «Масса подавляет понимание и рефлексию, которые ещё возможны у индивидуума, и это неизбежно приводит к доктринёрству и авторитарной тирании, если конституционное государство когда-либо поддастся порыву слабости. Аналогично замечает испанский философ-экзистенциалист Джо Ортега-и'Гассет в книге «Восстание масс» (1930): «У массового человека нет времени на рассуждения; он учится только в своей собственной плоти». Хотя датский философ Сорен Кьеркегор предпочитает термин «толпа» термину «масса», он разделяет основополагающее концептуальное понимание, как Юнга, так и Ортеги-и'Гассета о том, что «толпа - это неправда» (см. Точку зрения Кьеркегора, «Этот индивид»).

[7] См. статью этого автора в «Бюллетене учёных-атомщиков»: Луи Рене Берес, https://thebulletin.org/

[8] Во время пребывания Дональда Трампа в Белом доме его открыто выражаемому отвращению к науке и интеллекту уделялось мало внимания. По иронии судьбы, отцы-основатели Соединённых Штатов были интеллектуалами. Как объясняет американский историк Ричард Хофштадтер: «Отцы-основатели были мудрецами, учёными, людьми широкого кругозора, многие из них обладали способностями к классическому образованию, которые использовали свой обширный кругозор в области истории, политики и права для решения насущных проблем своего времени». См. «Антиинтеллектуализм в американской жизни» Хофштадтера (Нью-Йорк: Альфред А. Кнопф, 1964), стр. 145.

[9] Тогдашний президент Трамп неоднократно указывал на «отношение», а не на «подготовку», как на ключ к правильному формированию внешней политики США.

[10] Смотрите у этого автора, Луи Рене Береса: https://thehill.com/

[11] О «доминировании в эскалации» читайте в статье профессора Луи Рене Береза из Военного колледжа армии США в Пентагоне: https://warroom.armywarcollege.edu/ Смотрите также статью этого автора, Луи Рене Береза: https://smallwarsjournal.com/

[12] См. статью профессора Береша из Horasis (Цюрих): https://horasis.org/

[13] Мы также можем вспомнить утверждение Ницше в «Заратустре» о том, что «вера означает нежелание знать, что есть истина».

[14] Истоки современного философского понятия «воля» можно обнаружить в трудах Артура Шопенгауэра, в частности в книге «Мир как воля и идея» (1818). Для своего вдохновения Шопенгауэр открыто обращался к Иоганну Вольфгангу фон Гёте. Позже Фридрих Ницше столь же свободно и, возможно, даже более существенно опирался на Артура Шопенгауэра. Гёте также был главным интеллектуальным источником для испанского экзистенциалиста Хосе Ортеги и'Гассета, автора исключительно пророческого труда двадцатого века «Восстание масс» (Le Rebelion de las Masas, 1930). Смотрите, соответственно, грандиозное эссе Ортеги «В поисках Гёте изнутри» (1932), написанное для берлинского журнала «Die Neue Rundschau» к столетию со дня смерти Гёте (Гёте умер в 1832 году). Она переиздана в антологии Ортеги «Дегуманизация искусства» (1948) и доступна в издательстве Принстонского университета (1968).

[15] Поучительным здесь может быть определение цивилизации, как «совокупности индивидуальных душ, стремящихся к искуплению», данное швейцарским психологом Карлом Г. Юнгом в книге «Нераскрытое я» (1957).

[16] История западной философии и юриспруденции знает немало выдающихся сторонников космополитизма или «единства». Наиболее известные среди этих имён - Вольтер и Гёте. Нам достаточно вспомнить язвительную сатиру Вольтера в первых главах «Кандида» и комментарий Гёте (часто повторяемый), связывающий надуманную ненависть воинствующего национализма с различными стадиями упадка человеческой цивилизации. Мы можем также отметить знаменитое высказывание Сэмюэля Джонсона о том, что патриотизм «является последним прибежищем негодяя»; замечание Уильяма Ллойда Гаррисона о том, что «мы не можем признать верность какому-либо человеческому правительству…Наша страна - это весь мир, наш соотечественник - это всё человечество», а Торстен Веблен: «Патриотический дух противоречит современной жизни». Несомненно, сходные мысли можно обнаружить у Ницше в «Человеческом, слишком человеческом», а также у Фихте в «Основных чертах современной эпохи». Наконец, давайте вспомним обобщающее замечание Сантаяны в «Разуме и обществе»: «Ногами человек должен стоять на земле своей родины, но глаза его пусть обозревают весь мир». Конечный пункт всех этих космополитических замечаний заключается в том, что узколобый патриотизм неизбежно «непатриотичен», по крайней мере, в том смысле, что он не отвечает долгосрочным интересам граждан или подданных.

[17] «Цивилизация, - добавляет Льюис Мамфорд, - это бесконечный процесс создания единого мира и единого человечества». До сих пор лучшим обобщением современных творческих концепций мировой цивилизации являются работы У. Уоррена Вагара «Город Мэн» (1967) и «Строительство города Мэн» (1971).

[18] Любопытная мантра «Я люблю малообразованных» была несколько раз повторена во время президентской избирательной кампании 2016 года тогдашним кандидатом в президенты Дональдом Дж. Трампом. Можно предположить, что сознательно он вторил министру пропаганды Третьего рейха Йозефу Геббельсу на митинге 1934 года в Нюрнберге: «Интеллект разрушает мозг». Более того, эту мантру американцы, вероятно, услышат снова во время нынешней кампании 2024 года.

[19] Смотрите, у этого автора, в разделе Параметры: Луи Рене Берес: https://press.armywarcollege.edu/ Чтобы не подумал, что рекомендации такого рода абсурдны или немыслимы, фактически существует долгая история ядерных «дикобразов», стратегов и наблюдателей, которые связывают расширение распространения ядерного оружия с укреплением глобальной безопасности.

[20] В рамках постоянно растущей, оторванной от интеллектуальных устоев бравады, бывший президент США Дональд Трамп предпочитал такие туманные угрозы, как «полное уничтожение» или «тотальная деструкция», любым диалектически обоснованным пожеланиям. То, что когда-то казалось разумным или «жёстким» антиинтеллектуальному и нарушающему закон американскому президенту, могло только уменьшить убедительность американского ядерного сдерживания. Во время лицемерной «эры Трампа» ядерная безопасность Америки была существенно ослаблена на разнообразных и пересекающихся фронтах.

[21] См. статью этого автора в журнале Air-Space Operations Review (США): Луи Рене Берес, https://www.airuniversity.af.edu/

[22] Английский философ XVII века Томас Гоббс учит, что, хотя международные отношения находятся в «естественном состоянии», тем не менее, это более благоприятное состояние, чем состояние отдельного человека в природе. Что касается отдельных людей, размышляет Гоббс, «у самого слабого достаточно силы, чтобы убить самого сильного». Однако сейчас, с появлением и вероятным продолжением распространения ядерного оружия, больше нет никаких оснований считать естественное состояние более терпимым.

[23] Также вызывают беспокойство перспективы принятия иррациональных решений национальными лидерами, включая президента Соединённых Штатов. См. в этой связи: Луи Рене Берес, https://thebulletin.org/

[24] см. Мюнстерский мирный договор, Октябрь 1648 г., 1 Console ст. 271; и Оснабрюкский мирный договор, Октябрь 1648 г., 1 Console ст. 119. Эта «Вестфальская» анархия резко контрастирует с юридическим предположением о солидарности между всеми государствами в предположительно общей борьбе против агрессии и терроризма. Такое императивное ожидание (формально известное в международном праве как предположение jus cogens) упоминается уже у Justinian, Corpus Juris Civilis (533 г. н. э.); Хьюго Гроций, 2 De Jure Belli Ac Pacis Libri Tres, Глава 20 (Фрэнсис В. Келси, т. р., Clarendon Press, 1925) (1690 г.); и Эммерих де Ваттель, 1 «право людей», гл. 19 (1758).

[25] Несмотря на то, что «Левиафан» Томаса Гоббса был написан в XVII веке, он всё ещё может предложить нам образ этого состояния в современной мировой политике. Во время хаоса, который является «временем войны», говорит английский философ в главе XIII («О естественном состоянии человечества в отношении его счастья и несчастья»): «... всякий человек всякому человеку враг... и где жизнь человека одинока, бедна, отвратительна, жестока и коротка». Тем не менее, во время написания «Левиафана» Гоббс полагал, что состояние «природы» в мировой политике было менее хаотичным, чем то же самое состояние, существующее среди отдельных человеческих существ. Это происходило из-за того в природе отдельных людей есть способность убивать других, он называл это «ужасающим равенством». Примечательно, что эта некогда актуальная дифференциация фактически исчезла с продолжающимся производством и распространением ядерного оружия, которое вскоре может усугубиться уже обладающей ядерным оружием Северной Кореей и ещё не обладающим ядерным оружием Ираном.

[26] См., в частности, Альберта Вольштеттера, «Хрупкое равновесие террора», 1958.

[27] Здесь особенно вспоминаются Томас Шеллинг, Бернард Броуди, Альберт Вольштеттер и Герман Кан.

[28] Разъяснения можно найти в «Бритве Оккама» или в «принципе экономности». По сути, это предполагает аналитическое предпочтение простейшего объяснения, которое всё ещё согласуется с научным методом. Что касается нынешних опасений по поводу предотвращения ядерной войны, то это, предлагается, среди прочего, не стремиться к выявлению и изучению каждой, казалось бы, важной переменной, а скорее к тому, чтобы «сказать как можно больше, с минимальными затратами». Это представляет собой важную, но часто игнорируемую предостерегающую идею. Стратеги и специалисты планирования зачастую ошибочно пытаются охватить все аспекты, тем самым отвлекаясь (невольно) от разработки эффективной, а соответственно «экономичной» теории.

[29] О связанных с этим вопросах активной обороны союзника США Израиля см.: Луи Рене Береш и Исаак Бен-Израэль (генерал-майор Армии обороны Израиля), «Пределы сдерживания», Washington Times, 21 ноября 2007 г.; Профессор Луи Рене Береш и генерал-майор Бен-Израиль, «Сдерживание Ирана», Washington Times, 10 июня 2007 года; и профессор Луи Рене Береш и генерал-майор Исаак Бен-Израэль, «Сдерживание иранской ядерной атаки», Washington Times, 27 января 2009 года.

[30] Ядерная война между Израилем и Ираном может начаться ещё до того, как Иран начнёт использовать ядерное оружие. Это связано с тем, что Израиль может в какой-то момент оказаться в конфликте с превосходящими обычными и/или биологическими силами Ирана или с ядерными силами Северной Кореи, которые будут задействованы от имени Ирана, всё ещё находящегося на доядерном этапе. См. «Бюллетень учёных-атомщиков»: https://thebulletin.org/

[31] Щит противоракетной обороны Израиля состоит из четырёх перекрывающихся слоёв: система «Железный купол» для перехвата ракет малой дальности; «Праща Давида» для ракет средней дальности; «Стрела-2» для защиты от баллистических ракет средней дальности; и «Стрела-3» для развёртывания против межконтинентальных баллистических ракет и (потенциально) спутников.

[32] Ядерное ноу-хау Северной Кореи может повлиять на другие регионы мира. В этой связи Пхеньян заключил значительные ядерные сделки с Сирией. Ранее Северная Корея помогла Сирии построить ядерный реактор, тот самый объект, который позже был уничтожен Израилем в ходе операции «Фруктовый сад» 6 сентября 2007 года. Хотя, в отличие от предыдущей операции «Опера» (7 июня 1981 г.), это превентивное нападение в районе Дейр-эз-Зора, предположительно, было вторым проявлением так называемой «доктрины Бегина», кроме того связи между Северной Кореей и Сирией иллюстрировали, более широкую глобальную угрозу для США, союзника Израиля. Смотрите также: https://www.usnews.com/

[33] Смотрите https://www.state.gov/ В этой связи также следует рассматривать в качестве дополнения Соглашение о нормализации отношений между Израилем и Суданом (от 23 октября 2020 года) и Соглашение о нормализации отношений между Израилем и Марокко (от 10 декабря 2020 года).

[34] Проявления иррациональности принятия решений могут принимать различные или совпадающие формы. К ним относятся:

беспорядочная или непоследовательная система ценностей;
ошибки в вычислениях;
неспособность к эффективному общению;
случайные или бессистемные влияния при принятии или передаче конкретных решений;
и внутренний диссонанс, порождаемый любой структурой коллективного принятия решений (т.е. собраниями заинтересованных лиц, у которых отсутствуют совпадающие системы ценностей и/или организационные механизмы которых влияют на их готовность действовать в качестве единого национального органа, принимающего решения).

[35] Здесь мы можем вспомнить меткие слова «бит поэта» Лоуренса Ферлингетти из «Кони-Айленд души» (1958): «В сюрреалистический год какой-то крутой клоун нажал на несъедобную грибовидную кнопку, и в воскресный день неслышно упала бомба, застигнув президента во время его молитвы на 19-й лужайке» [Книга его стихотворений «Кони-Айленд души» стала одним из самых успешных из когда-либо изданных сборников американской поэзии. Впервые сборник увидел свет в 1958 году – с тех пор его перевели как минимум на девять языков и записали в бестселлеры].

[36] Как режим Саддама Хусейна в Ираке, так и палестинская террористическая группировка ХАМАС обстреляли ракетами Димону. Несмотря на неудачу, Израиль должен по-прежнему остерегаться последствий любого будущего нападения, которое может оказаться более эффективным. Для своевременного и обоснованного рассмотрения в целом последствий атаки реактора см.:

Беннетт Рамберг, «РАЗРУШЕНИЕ ОБЪЕКТОВ ЯДЕРНОЙ ЭНЕРГЕТИКИ ВО ВРЕМЯ ВОЙНЫ» (Лексингтон, Массачусетс: Lexington Books, 1980);
Беннетт Рамберг, «Атаки на ядерные реакторы: последствия израильского удара по Осираку», POLITICAL SCIENCE QUARTERLY, зима 1982-83 гг.; стр. 653 – 669;
и Беннет Рамберг, «Должен ли Израиль закрыть Димону? Радиологические последствия военного удара по израильскому реактору по производству плутония», «Контроль над вооружениями сегодня», май 2008 г., стр. 6-13.

[37] Как говорит Альбер Камю в «Чуме»: «Именно в гуще бедствий человек ожесточается перед правдой – другими словами, перед молчанием».

[38] Это заставляет вспомнить о проблеме палестинской государственности и ядерной опасности. Для Израиля главной проблемой палестинского государства будет не будущая ядерная политика этого государства, а, скорее, его общее ослабление влияния на еврейское государство. Более того, исламский Пакистан, который уже обладает ядерным оружием, укрепился после американского поражения в Афганистане и может стать более терпимым к риску в отношении определённых стратегических вызовов со стороны Индии.

[39] О конкретном преступлении относительно агрессии по международному праву см.: Резолюция об определении агрессии, принятая Генеральной Ассамблеей ООН 14 декабря 1974 г., Резолюция Генеральной Ассамблеи ООН 3314 (xxix), 29 ГА ООН, Supp. (№ 31), 142, Документ ООН A/9631 (1975), переиздан в 13 I.L.M., 710 (1974).

[40] Демонстративные приготовления к ведению ядерной войны можно рассматривать не как отдельную альтернативу ядерному сдерживанию, а как важнейшие и неотъемлемые компоненты ядерного сдерживания. Несколько лет назад Колин Грей, рассуждая об американо-советских ядерных отношениях, утверждал, что существует жизненно важная связь между «вероятным общим мастерством в войне и качеством довоенного эффекта сдерживания». (См.: Колин Грей, Национальный стиль в стратегии: американский пример, «МЕЖДУНАРОДНАЯ БЕЗОПАСНОСТЬ», 6, № 2, осень 1981 г., стр. 35.) В другом месте, в опубликованной дискуссии с этим автором, Грей упомянул, по сути, то же самое: «К счастью, есть все основания полагать, что вероятное высокое мастерство ведения войны обеспечивает оптимальный эффект сдерживания». (См. Грей, «Президентская директива 59: Ошибочная, но полезная», PARAMETERS, 11, № 1, март 1981 г., стр. 34. Грей отвечал непосредственно Луи Рене Бересу, «Президентская директива 59: критическая оценка», PARAMETERS, март 1981 г., стр. 19-28.).

[41] В отношении авторитетных источников международного права см. статью 38 Статута Международного суда ООН, принятого в Сан-Франциско 26 июня 1945 года. Вступил в силу 24 октября 1945 года; для Соединённых Штатов - 24 октября 1945 года. 59 Stat. 1031, T.S. № 993, 3 года 1153, 1976 Y.B.U.N., 1052.

[42] Нормативные истоки упреждающей самообороны лежат в обычном международном праве, особенно в деле Каролины, которое касалось неудачного восстания 1837 года в Верхней Канаде против британского правления. После Каролины серьёзная угроза вооружённого нападения, как правило, оправдывала определённые оборонительные действия в военном отношении. В ходе обмена дипломатическими нотами между правительствами Соединённых Штатов и Великобритании тогдашний госсекретарь США Дэниел Уэбстер изложил рамки самообороны, которые не требовали предварительного нападения. В данном случае правовые рамки допускали военный ответ на угрозу до тех пор, пока исходящая опасность была «немедленной, подавляющей, не оставляющей выбора средств и времени для обдумывания». См.: Beth M. Polebaum, «Национальная самооборона в международном праве: новый стандарт для ядерного века», 59 N.Y.U.L., Rev. 187, 190-91 (1984) (отмечая, что дело Каролины превратило право на самооборону из оправдания вооружённого вмешательства в правовую доктрину). Раннее см.: Гуго Гроций, «О причинах войны, и в первую очередь о самообороне, и защите нашей собственности», перепечатанную в «Классиках международного права 2», с. 168-75 (Фонд Карнеги, 1925) (1625); и Эммерих де Ваттель, «Право на самозащиту и защита нашей собственности» (1625). Последствия суверенитета и независимости наций, переизданная в классиках международного права 3, 130 (Фонд Карнеги, 1916) (1758). Кроме того Сэмюэл Пуфендорф, «Две книги о долге человека и гражданина согласно естественному праву», 32 (Фрэнк Гарднер Мур., тр., 1927 (1682).

[43] Как сказал судья Грей, вынося решение Верховного суда США по делу Пакете-Гавана (1900): «Международное право является частью нашего законодательства и должно устанавливаться и применяться судами соответствующей юрисдикции...» (175 U.S. 677(1900)) Смотрите также: Заключение Тель-Орена против Ливийской Арабской Республики (726 F. 2d 774 (1984)). Более того, конкретное включение договорного права во внутреннее законодательство США прямо кодифицировано в статье 6 Конституции США, так называемой «Положение о верховенстве».

[44] Генерал ВВС США Джек Чейн был давним личным другом автора и частым соавтором по вопросам ядерной стратегии. Смотрите, например: Луи Рене Береш и Джон Т. Чейн (генерал ВВС США в отставке), «Может ли Израиль безопасно сдерживать ядерный Иран»?, The Atlantic, август 2012 г.; профессор Луи Рене Береш и генерал Джон Т. Чейн, «Израиль и Иран в одиннадцатый час», Оксфордский университет Пресса (блог OUP), 23 февраля 2012 г.; и сеть магазинов в БЕСЕ (Израиль): https://besacenter.org/ (Израиль). Генерал Чейн всегда оставался приверженцем научно обоснованных стратегий предотвращения ядерной войны. Он умер 7 июля 2021 года.

[45] Предписанное мышление, как правило, должно быть диалектическим. Диалектическое мышление зародилось в Афинах в пятом веке до нашей эры, когда Аристотель признал Зенона, автора «Парадоксов», его изобретателем. Далее, в средневековье диалектика диалогов Платона предстаёт как высшая форма философского/аналитического метода. Диалектик, по словам Платона, - это тот, кто умеет задавать жизненно важные вопросы, а затем отвечать на них. С точки зрения необходимого совершенствования стратегического планирования в США, это знание никогда не должно восприниматься как нечто само собой разумеющееся.

[46] «Не следует забывать, - пишет французский поэт Гийом Аполлинер в книге «Новый дух и поэты» (1917), - что для нации, возможно, опаснее позволить завоевать себя интеллектуально, чем с помощью оружия».

[47] «В первый раз» здесь имеется в виду после Карибского кризиса 1962 года.

[48] Что касается такого необходимого мышления, то специалисты стратегического планирования США должны задаться соответственно вопросом, приведёт ли принятие видимой позиции ограниченной ядерной войны лишь к усилению ядерных намерений противника или же это на самом деле усилит общее ядерное сдерживание этой страны. Подобные вопросы поднимались автором на протяжении многих лет, но обычно они явно касались более широких теоретических или общих ядерных угроз. См., например:

Луи Рене Берес, «Управление мировой державой: теоретический анализ» (1972).; Луи Рене Береш, «Терроризм и глобальная безопасность: ядерная угроза» (1979; второе издание, 1987);
Луи Рене Береш, «Апокалипсис: ядерная катастрофа в мировой политике» (1980);
Луи Рене Береш, «Подражая Сизифу: противодействующая ядерная стратегия Америки» (1983);
Луи Рене Береш, «Разум и реальная политика: Внешняя политика США и мировой порядок» (1984);
Луи Рене Береш «Безопасность или Армагеддон: ядерная стратегия Израиля» (1986);
и Луи Рене Береш «Выживание в условиях хаоса: ядерная стратегия Израиля» (2016).

[49] «Существование системы в мире, - говорит французский философ Пьер Тейяр де Шарден в книге «Феномен человека», - сразу становится очевидным для каждого наблюдателя природы, кем бы он ни был...» (1955).

[50] «Мировой порядок» берёт своё современное интеллектуальное начало в работах Гарольда Лассуэлла и Майрса Макдугала из Йельской школы права, Гренвилла Кларка и Луиса Сона «МИР во всем мире ЧЕРЕЗ МИРОВОЕ ПРАВО» (1966) и большом количестве работ Ричарда А. Фалька и Сола Х. Мендловица, написанных в 1960-х и 1970-х годах.

[51] См. Конвенцию о предупреждении преступления геноцида и наказании за него, открытую для подписания 9 декабря 1948 года, вступила в силу 12 января 1951 года, 78 U.N.T.S. 277.

[52] Это почти наверняка имело место в случае агрессии Германии во время Второй мировой войны, преступной, нарочито направляемой Адольфом Гитлером всегда главной «войны против евреев». Смотрите, в частности, книгу Люси С. Давидович «Война против евреев: 1933-1945» (1975).

[53] Зигмунд Фрейд и Карл Юнг оба думали о «душе» (по-немецки Seele) как о неосязаемой сущности человека, его humanitas. Ни Фрейд, ни Юнг никогда не давали точного определения этому термину, но ни один из них никогда не вкладывал в него какой-то привычный религиозный смысл. Для обоих психологов это было узнаваемое и важное место для мышления и страстей в этой жизни. Интересно также, что в данном аналитическом контексте Фрейд объяснил предсказанный им упадок американской цивилизации различными прямыми ссылками на «душу». Фрейд испытывал отвращение к любой цивилизации, которая, по-видимому, была равнодушна к вопросам истинного «сознания» (например, к осознанию интеллекта, литературы и истории); он даже думал, что грубая приверженность американцев к постоянному поверхностному оптимизму и материальным достижениям неизбежно приведёт к огромным эмоциональным страданиям.

[54] Это определение цивилизации заимствовано из книги К.Г. Юнга «Нераскрытое я» (1957).

[55] Независимо от того, описан ли он в Ветхом Завете или в других основных источниках древней западной мысли, хаос также можно рассматривать как источник улучшения человека. Здесь, по сути, хаос - это то, что подготавливает мир ко всему, как священному, так и мирскому. Кроме того, как показывает его бросающаяся в глаза этимология, хаос представляет собой зияющую пропасть, в которой ещё ничего нет, но откуда должны исходить всё необходимое для развития цивилизации. Вполне уместно, что великий немецкий поэт Фридрих Гельдерлин заметил: «Есть пустыня, священная и хаотичная, которая стоит у истоков всего сущего и которая всё подготавливает». Даже в языческом древнем мире греки называли такую пустыню логосом - обозначением, которое указывает нам на то, что она считалась чем угодно, но только не совершенно случайной и не имеющей мыслимых достоинств.

[56] «Рациональное немыслимо без своей противоположности, - говорит философ Карл Ясперс, - нерациональное, и по факту оно никогда не появляется без него. Вопрос только в том, в какой форме проявляется противоположное, как он сохраняется, несмотря ни на что, и как это постигать». См. «Разум и существование» Карла Ясперса (1935).

[57] Философ XVII века Томас Гоббс утверждал, что международное естественное состояние «менее невыносимо», чем состояние индивидуумов в природе, потому что только в последнем случае «слабейший обладает достаточной силой, чтобы убить сильнейшего». Тем не менее, с распространением ядерного оружия эта некогда существенная разница явно исчезает. О таких событиях см. раннюю работу автора: Луи Рене Береса, «Управление мировой властью: теоретический анализ», Денверский университет, Серия монографий «Мировые дела», том 10, № 3, 1972-73, стр. 65.

[58] Смотрите у профессора Барнса с Военного отделения (Военный колледж армии США): https://warroom.armywarcollege.edu/

[59] Осязаемым выражением такого времени являются «часы судного дня» в «Бюллетене учёных-атомщиков».

[60] См. автора этих строк, Луи Рене Береса, у Горация (Цюрих): https://horasis.org/

[61] Знаете ли вы, что значит оказаться лицом к лицу с сумасшедшим, - вопрошает Луиджи Пиранделло в «Генрихе IV», - с тем, кто потрясает основы всего, что вы создали в себе, вашу логику, а также логику всех ваши построений? Безумцы, счастливчики, строят без логики, или, скорее, с логикой, которая летит как пёрышко».

[62] Кого бог желает уничтожить, сначала он сводит его с ума (скорее всего, Еврипида).

ЛУИ РЕНЕ БЕРЕС - (доктор философии, Принстон, 1971) - почётный профессор международного права в университете Пердью. Его двенадцатая и самая последняя книга называется «Выживание в условиях хаоса: ядерная стратегия Израиля» (2016) (2-е изд., 2018). Некоторые из его основных стратегических работ были опубликованы в Harvard National Security Journal (Юридический факультет Гарвардского университета); International Security (Гарвардский университет); Yale Global Online (Йельский университет); Издательство Оксфордского университета (Oxford University Press); Оксфордский ежегодник международного права (издательство Оксфордского университета); Параметры: Журнал военного колледжа армии США (Пентагон); Специальная война (Пентагон); Институт современной войны (Пентагон); Военный кабинет (Пентагон); Мировая политика (Принстон); INSS (Институт исследований национальной безопасности) (Тель-Авив); Оборона Израиля (Тель-Авив); BESA Perspectives (Израиль); Международный журнал разведки и контрразведки; The Atlantic; New York Times и Бюллетень ученых-атомщиков.

Источник: https://moderndiplomacy.eu/

В.Вандерер

Публикации, размещаемые на сайте, отражают личную точку зрения авторов.

dostoinstvo2017.ru